Что же изменяется, когда мы начинаем рассматривать КГХ как исходное сообщение, которое посредством некоего кода передается потребителю? Пожалуй, в теоретическом отношении суть изменения в том, что субъективность приобретают оба участника коммуникативного процесса – с одной стороны, КГХ, с другой стороны, ее потребитель. В этом случае, как показывает Умберто Эко, происходит «переход от мира сигнала к миру смысла» [Эко, 1998, с. 47].

Этот переход переводит наши размышления о коммуникации в географии с теоретических на вполне практические рельсы. Как и в случае рас смотрения сущности географического образа [Замятина, 2001], мы обращаемся к соотношению символа, референции и референта. Нас здесь будет интересовать сущность того, что выражается символом через понятие, мысленное представление (референцию). Как только мы переходим от автоматического распознавания сообщения к субъективному (свойственному потребителю) – мы приходим к возникновению денотации и коннотации (см. также 4.5).

Существование в потреблении КГХ переплетающихся денотативной и коннотативной интерпретаций географической информации отсылает нас непосредственно к механизмам создания КГХ. Мы должны иметь в виду, что помимо обыкновенных денотативных кодов возникают и коннотативные, обусловливающие свои особенного рода интерпретации пространства.

Допустим, мы говорим о «карельскости» как о доминанте Нурмольской волости Олонецкого района Карелии (см. II.1, 1Г.6). В самом деле, наблюдая сосняки, мохово-песчаные кручи, небольшие ламбушки среди горушек – мы неизбежно как исследователи места определяем для себя это место именно через это слово. Затем мы обозначаем эту «карельскость» как доминанту Нурмольской волости и предоставляем ее на суд потребителя. Для простоты допустим, что потребитель принимает и понимает наше понимание «карельскости». Таким образом, мы предполагаем, что денотативная интерпретация нашей КГХ привела потребителя (читателя) к существованию в его сознании некой, пусть, например, визуальной, «картинки» (образа) Нурмолицы. При этом эта же доминанта неизбежно вызывает какую-то еще реакцию у потребителя. Пусть потребителю нравится такая Карелия. Предположим, выбирая туристический маршрут, он наталкивается на нашу доминанту «карельскости», которая вызывает у него ассоциации с уже ранее виденной Карелией (или воспоминания об уже ранее сложившихся стереотипах «карельскости»), которые вызывают у него желание посетить эти места, отдохнуть, подышать свежим воздухом, порыбачить, погулять по залесенным сельгам и проч. Возникает таким образом, некая коннотативная интерпретация нашей КГХ.

Наш интерес к созданию востребованных потребителем КГХ как механизму сводится в частности к тому, насколько эта интерпретация будет соответствовать тому, что мы хотели сказать. Чтобы разобраться, как ответить на данный вопрос, мы обращаемся к еще нескольким теоретическим разработкам, чтобы более точно уяснить себе сложный процесс «обрастания» места и КГХ – смыслами. Это заставляет нас обратить внимание не только на собственно процесс коммуникации, но и на теорию и практику мифологий, тем более, что становится все более ясно, что именно к мифотворчеству и сводится создание КГХ, особенно прикладного назначения.